Сыроежки не брать

…И пошли мы в лес.

Лес был самый настоящий, не парк, не заповедник. Называется – Большой лес. Если заблудится и идти, и идти, то можно выйти под Петербургом. Так говорят, но я не пробовала.

Он действительно огромный, этот лес, и в нем есть разные места: река Мароморка, Глядковские бугры, Черная речка и другие волшебные места. Но мы пошли на Мызинские бугры. Бугры – это такие невысокие холмы. Если у вас все хорошо с вестибулярным аппаратом, то постепенно почувствуете, что идете немного вверх. И местность будет неровная, а какая-то волнистая. На самом деле, я подозреваю, что это верховое болото. Очень много мха сфагнума. Но так как лето было жарким и не особенно дождливым, то было не мокро и не топко.

В Большом лесу мы не были лет 10. И до него от деревни еще надо идти и идти, километра три, а то и все четыре. Можно подъехать к входу в лес на машине, если у вас есть танк, или, на худой конец, газик. А так – ножками, ножками.

Раньше, во времена исторического материализма, колхозов и советской власти, дорога к лесу шла через поля. Канавы были вырублены, на самом последнем поле рос горох. По крайней мере, в тот раз, когда мы там были, а потом, кажется, рожь. Севооборот был, однако.

Теперь кусты ракиты разрослись, заполонили дренажные канавы, дорога покрыта ямами, и только на некоторых прогалинах кто-то косит траву – стоят рулоны сена.

Лес начинается сразу, как будто проведена какая-то невидимая граница. Вдруг с поля вступаешь под сень огромных елей. И он такой суровый, этот лес. Но не чащоба, достаточно просматриваемый.

В войну там, в этом лесу, прятались жители деревни, жили в землянках. Не партизаны, а обыкновенные бабы с детьми и подростками, старики. Коровок в лесу пасли. Когда война покатилась в обратную сторону, фашисты озверели, и жителям пришлось бежать. Собственно говоря, немцев постоянно в деревне не было – приходили – уходили. А в 43-м предупредили людей, что каратели идут, и жители побежали в лес, так две зимы там и зимовали. Вернулись на пепелища – ни одной избы не осталось, и снова жили в землянках, но уже на родных огородах.

Не будем о грустном, это немного другая история. Вернемся в сегодняшний лес.

День был солнечный, даже жаркий – ни комаров, ни мошек, что большая редкость. И пошли мы, собственно, за грибами. Это предлог. На самом деле просто в лес. Я сразу сказала: «Сыроежек не брать!» Сколько хороших грибов найдем, хоть два, то все наши. Грибники мы еще те: или грибы до нас собрали, или грибов нет, или мы их не нашли. Следы жизнедеятельности других грибников видели: срезанные ножки, брошенные червивые шляпки – а вы что подумали о следах? Встретили двух тетенек. Ходили по еле заметным тропинкам, далеко не удалялись, а то до Питера я бы не дошла.

Растение, пережившее динозавров, реликт.
Знакомьтесь - плаун.
Когда-то плаун был выше тех сосен, у подножия которых он растет.

В лесу красиво необыкновенно. На буграх ели закончились и начались сосны. А воздух какой! А тишина! И сто пятьдесят оттенков зеленого.

Грибов нашли немножко. Находили 18 тысяч шагов. Фотографии у меня получились так себе. А собранные грибы вообще сфотографировать забыла.

Вечером приехали домой, разгружаемся, достаем мисочку с грибами – так, на один раз с картошкой потушить. Старший сын загадочно улыбнулся. Уехали в гараж, вернулись, я стала готовить и полезла в холодильник. А тем еще грибы в пакете. Старшенький в наше отсутствие тоже в лес ходил, с друзьями. Откуда что берется!