Тетя
Света была самой старшей из подруг. Именно она была не замужем, хотя была
завидной невестой. Жизнь ее казалась с одной стороны легкой, а с другой я
никогда не позавидовала бы ей.
Тетю
Свету я помню с самого раннего детства. Благодаря ей у нас появился телевизор.
Мама рассказывала, как однажды у них в гостях я весь вечер простояла у экрана.
Мне было года полтора. На следующий день мама со смехом рассказала об этом папе.
Папа пошел и купил телевизор, на дворе был 1965-й. Телевизор мы поменяли, когда
мне было уже 12 лет, а папы уже не было.
А
еще я помню, как в гостях у тети Светы я случайно запустила игрушечный трамвайчик,
наверно, нажала на какой-то рычажок и он поехал. Я страшно испугалась, что меня
будут ругать за то, что я без спроса дотронулась до чужой вещи. Видимо,
разглядев мой ужас, отец тети Светы показал мне батарейки и объяснил, почему
игрушка поехала.
Квартира
тети Светы и ее родителей, в моем тогдашнем понимании, была похожа на дворец. Огромный
коридор уходил за горизонт и заканчивался дверью в комнату бабушки тети Светы.
Затем коридор куда-то заворачивал. Гости проходили в гостиную, расположенную
рядом со входом, болтаться по другим помещениям было не принято. Гостиная была
огромной, мебели на хлипких растопыренных ножках, модной в 60-е, там не было.
Там стояла солидная массивная мебель, подозреваю, что действительно старинная.
В гостиной были огромные двустворчатые двери, которые не открывались створками,
а закатывались на роликах внутрь стен. За ними, видимо, была спальня родителей
тети Светы.
Это
мои первые воспоминания о тете Свете: ее квартира, трамвайчик и телевизор.
Помню я это все смутно, так как была еще очень маленькой, а когда стала
постарше, в этой квартире мы больше не
бывали. Хозяевам стало не до гостей: сначала заболела и умерла бабушка тети
Светы, а вслед за ней – мама. Маму тети Светы я совсем не помню. Но, видимо,
она была неординарным человеком. Она нигде не работала, посвящала время семье, поэтому
тетя Света была очень начитана, хорошо рисовала, великолепно шила, замечательно
готовила и свободно говорила по-немецки (подозреваю, что знала и еще какой-то
иностранный язык, скорее всего французский).
О
маме тети Светы моя мама говорила очень мало и с оглядкой: во времена
революционной молодости бравый латышский стрелок Генрих привез из Мордовии
девушку, бывшую дворянку, с маменькой в придачу. Где жила до войны семья тети
Светы – о том история умалчивает, об этом мама даже не упоминала, но
подозреваю, что знала. Мама вообще знала о многом, но молчала, как партизан. А
я в те времена даже не задумывалась. Латышские стрелки были для меня доблестными
революционерами, а Мордовия просто какой-то республикой.
Работала
тетя Света библиотекарем. Да, за небольшую зарплату, в какой-то ведомственной
библиотеке. Хотя могла со своими способностями и образованием работать где
угодно. Платья шила себе сама, хотя могла оплатить любую портниху. В деньгах
она не нуждалась - Тетя Света была дочерью работника министерства (кажется,
сельского хозяйства) нашей маленькой республики. Был ли Генрих Густавович этим работником
на момент моего детства, или был им раньше, а в эти времена был уже на пенсии,
я не знаю. Детям о таких вещах не говорили. Но уже в более поздние времена к
врачу его возили на ведомственной машине, своей у них не было, а продукты
водились такие, каких в магазинах не появлялись, даже в Прибалтийской
республике.
Богатые
тоже плачут, поэтому быть дочкой важного человека непросто, особенно если ты не
обворожительно красива. Сыновья министров, замминистров и других людей того
круга выбирали себе красавиц, на Светочку никто не польстился несмотря ни на
что. И думаю, что дело не только во внешности, а больше в скверном характере
бывшего латышского стрелка.
Но
у Светочки был роман, был он, видимо, тайным, и лучше бы его не было. Звали избранника
Морис (серьезно!) и был обыкновенным водителем или рыбаком, я точно не помню. Когда
все открылось, мезальянс пресекли на корню. Причем корни пришлось вырывать очень
глубоко, так как грех уже случился. Вырывать последствия греха Светочку увезли
куда-то далеко, куда-то туда, где обреталась их семья до войны и где остались
прочные ведомственные связи.
Случилось
эта история до моего рождения, а узнала я ее, будучи подростком. Однажды в
гостях у тети Светы появился мужчина с женой, яркой вульгарной крашеной
блондинкой, которую тоже звали Светой. Они настолько выбивались из всей
компании, что я удивилась их присутствию. По дороге из гостей домой мама и
рассказала мне эту историю, в версии 1.0: Морис – бывший жених тети Светы,
которому не разрешили на ней жениться. Я была несколько удивлена: зачем
принимать в своем доме бывших женихов, да еще с женами. Версию 1.1, о грехе и
его искоренении, я узнала гораздо позже, будучи уже взрослой.
Больше
женихов у тети Светы не водилось, хотя я так понимаю, желающие наверняка были. Она
посвятила свою жизнь отцу, сломавшему ее личную жизнь. Какой-то мазохизм – разрушить
жизнь дочери, а потом ее тыкать носом, поддерживая отношения. Кстати, детей у Мориса Джеральда и его жены не
было.
Снова
бывать в гостях у тети Светы мы стали после смерти ее мамы. Они с отцом тогда поменяли свою шикарную квартиру на
«двушку» в новом районе. Квартира была на первом этаже, очень светлая, с одной
стороны дома лесопарк, с другой огромный ухоженный двор. Генрих Густавович уже
плохо ходил, а гулять полезно для здоровья. Кроме того, они получили немалую
сумму наличных за неравноценный обмен. Было это уже в начале 70-х. А затем умер мой папа,
и, видимо, это еще больше сблизило подруг. Мы с мамой были из немногих,
допущенных к их дому. Наша семья нравилась отцу тети Светы – мама была
бескорыстным человеком, ей от них ничего не надо было, кроме того, в семье
военного было принято держать язык за зубами.
Нас
тетя Света приглашала часто - «на пироги». Готовила она волшебно. Таких пирогов
я не ела больше никогда, например, с рисом и печенью трески. А еще я приходила
ради книг. Библиотека у них была по тем временам фантастическая. Одни альбомы
по искусству чего стоили. Мы пили чай с пирогами, а затем я забирала стопку
альбомов и удалялась в кресло или в другую комнату, а мама с тетей Светой
«перемывали кости» общим знакомым, обсуждали фильмы, делились какими-то
женскими проблемами. Иногда к ним присоединялся Генрих Густавович, вещал,
видимо, о своей боевой молодости.
А
затем ходить в гости мы вдвоем перестали. Одна очень язвительная общая знакомая
сказала, что мама берет меня на «покушать в гостях». Мама тогда обиделась
настолько, что встречаться они стали на нейтральной территории. Тем не менее, я
у тети Светы иногда бывала. Она помогала мне с шитьем. В юности я сама шила
себе юбки и летние платья. А тетя Света шила себе как настоящая портниха, сама
строила выкройки, да и швейная машинка у нее по тем временам была самая лучшая
из возможных. В студенческие годы я просила у нее почитать книги, которых не
было в библиотеке.
Кстати,
тетя Света любила животных. У них долго жил кот, подобранный на улице. Он был
избалованным огромным злобным существом. Драл нещадно тете Свете ноги, а
однажды укусил меня за руку. Тем не менее, был любим хозяевами. После кота тетя
Света подобрала во дворе маленькую собачку, похожую на йоркширского терьера.
Долго развешивала объявления, хозяева не нашлись, и собачка поселилась в их
доме.
В
начале 80-х они снова поменяли квартиру. Переехали в центр города, в новый дом
с нестандартной планировкой и огромным балконом-террасой – Генрих Густавович
уже передвигался на коляске, а там можно было гулять. Дожил он почти до ста
лет, умер в 97 или 98. Тетя Света ужасно горевала, это был ее единственный
родной человек. Впрочем, это оказалось не совсем так, тетя Света тайком от отца поддерживала отношения с родственниками
своей мамы. Как она их нашла, остается загадкой. Две ее двоюродных (а может троюродных)
сестры жили в Минске. У тети Светы были возможности ездить и в Крым, и в
Кисловодск, и в Сочи, но она как-то белорусские санатории предпочитала всем
другим, и теперь я понимаю почему – это
давало возможность навестить сестер. К племянницам она и уехала в начале 90-х,
когда уже стало понятно, что наступают трудные времена, а границы еще не закрыли.
Тетя Света писала мне и маме из Минска, потом переписка сошла на нет.
Надеюсь,
что ее старость была безоблачной. Она писала, что племянницы и их дети
относятся к ней хорошо, рядом родные люди, которые о ней заботятся, и у нее
есть с кем общаться, что очень важно в преклонном возрасте.
Я
благодарна тете Свете за уроки этикета и альбомы по искусству. Я благодарна ей
за то, что она приглашала маму в кино и театр, давала ей читать книги,
прививала хороший вкус в одежде. Общение в детстве с этим человеком, наряду с
другими людьми, сделало меня такой, какая я есть.
Вы
еще помните, что должны угадать, кто из этих четырех девушек – тетя Света?
Не
пугайтесь, о двух других будет не так длинно. Спасибо, что дочитали. Я
старалась.