Подруги. Тетя Света

Тетя Света была самой старшей из подруг. Именно она была не замужем, хотя была завидной невестой. Жизнь ее казалась с одной стороны легкой, а с другой я никогда не позавидовала бы ей.

Тетю Свету я помню с самого раннего детства. Благодаря ей у нас появился телевизор. Мама рассказывала, как однажды у них в гостях я весь вечер простояла у экрана. Мне было года полтора. На следующий день мама со смехом рассказала об этом папе. Папа пошел и купил телевизор, на дворе был 1965-й. Телевизор мы поменяли, когда мне было уже 12 лет, а папы уже не было.

А еще я помню, как в гостях у тети Светы я случайно запустила игрушечный трамвайчик, наверно, нажала на какой-то рычажок и он поехал. Я страшно испугалась, что меня будут ругать за то, что я без спроса дотронулась до чужой вещи. Видимо, разглядев мой ужас, отец тети Светы показал мне батарейки и объяснил, почему игрушка поехала.

Квартира тети Светы и ее родителей, в моем тогдашнем понимании, была похожа на дворец. Огромный коридор уходил за горизонт и заканчивался дверью в комнату бабушки тети Светы. Затем коридор куда-то заворачивал. Гости проходили в гостиную, расположенную рядом со входом, болтаться по другим помещениям было не принято. Гостиная была огромной, мебели на хлипких растопыренных ножках, модной в 60-е, там не было. Там стояла солидная массивная мебель, подозреваю, что действительно старинная. В гостиной были огромные двустворчатые двери, которые не открывались створками, а закатывались на роликах внутрь стен. За ними, видимо, была спальня родителей тети Светы.

Это мои первые воспоминания о тете Свете: ее квартира, трамвайчик и телевизор. Помню я это все смутно, так как была еще очень маленькой, а когда стала постарше, в этой квартире мы больше  не бывали. Хозяевам стало не до гостей: сначала заболела и умерла бабушка тети Светы, а вслед за ней – мама. Маму тети Светы я совсем не помню. Но, видимо, она была неординарным человеком. Она нигде не работала, посвящала время семье, поэтому тетя Света была очень начитана, хорошо рисовала, великолепно шила, замечательно готовила и свободно говорила по-немецки (подозреваю, что знала и еще какой-то иностранный язык, скорее всего французский).

О маме тети Светы моя мама говорила очень мало и с оглядкой: во времена революционной молодости бравый латышский стрелок Генрих привез из Мордовии девушку, бывшую дворянку, с маменькой в придачу. Где жила до войны семья тети Светы – о том история умалчивает, об этом мама даже не упоминала, но подозреваю, что знала. Мама вообще знала о многом, но молчала, как партизан. А я в те времена даже не задумывалась. Латышские стрелки были для меня доблестными революционерами, а Мордовия просто какой-то республикой.

Работала тетя Света библиотекарем. Да, за небольшую зарплату, в какой-то ведомственной библиотеке. Хотя могла со своими способностями и образованием работать где угодно. Платья шила себе сама, хотя могла оплатить любую портниху. В деньгах она не нуждалась - Тетя Света была дочерью работника министерства (кажется, сельского хозяйства) нашей маленькой республики. Был ли Генрих Густавович этим работником на момент моего детства, или был им раньше, а в эти времена был уже на пенсии, я не знаю. Детям о таких вещах не говорили. Но уже в более поздние времена к врачу его возили на ведомственной машине, своей у них не было, а продукты водились такие, каких в магазинах не появлялись, даже в Прибалтийской республике.

Богатые тоже плачут, поэтому быть дочкой важного человека непросто, особенно если ты не обворожительно красива. Сыновья министров, замминистров и других людей того круга выбирали себе красавиц, на Светочку никто не польстился несмотря ни на что. И думаю, что дело не только во внешности, а больше в скверном характере бывшего латышского стрелка.

Но у Светочки был роман, был он, видимо, тайным, и лучше бы его не было. Звали избранника Морис (серьезно!) и был обыкновенным водителем или рыбаком, я точно не помню. Когда все открылось, мезальянс пресекли на корню. Причем корни пришлось вырывать очень глубоко, так как грех уже случился. Вырывать последствия греха Светочку увезли куда-то далеко, куда-то туда, где обреталась их семья до войны и где остались прочные ведомственные связи.

Случилось эта история до моего рождения, а узнала я ее, будучи подростком. Однажды в гостях у тети Светы появился мужчина с женой, яркой вульгарной крашеной блондинкой, которую тоже звали Светой. Они настолько выбивались из всей компании, что я удивилась их присутствию. По дороге из гостей домой мама и рассказала мне эту историю, в версии 1.0: Морис – бывший жених тети Светы, которому не разрешили на ней жениться. Я была несколько удивлена: зачем принимать в своем доме бывших женихов, да еще с женами. Версию 1.1, о грехе и его искоренении, я узнала гораздо позже, будучи уже взрослой.

Больше женихов у тети Светы не водилось, хотя я так понимаю, желающие наверняка были. Она посвятила свою жизнь отцу, сломавшему ее личную жизнь. Какой-то мазохизм – разрушить жизнь дочери, а потом ее тыкать носом, поддерживая отношения. Кстати,  детей у Мориса Джеральда и его жены не было.

Снова бывать в гостях у тети Светы мы стали после смерти ее мамы. Они с отцом  тогда поменяли свою шикарную квартиру на «двушку» в новом районе. Квартира была на первом этаже, очень светлая, с одной стороны дома лесопарк, с другой огромный ухоженный двор. Генрих Густавович уже плохо ходил, а гулять полезно для здоровья. Кроме того, они получили немалую сумму наличных за неравноценный обмен.  Было это уже в начале 70-х. А затем умер мой папа, и, видимо, это еще больше сблизило подруг. Мы с мамой были из немногих, допущенных к их дому. Наша семья нравилась отцу тети Светы – мама была бескорыстным человеком, ей от них ничего не надо было, кроме того, в семье военного было принято держать язык за зубами.

Нас тетя Света приглашала часто - «на пироги». Готовила она волшебно. Таких пирогов я не ела больше никогда, например, с рисом и печенью трески. А еще я приходила ради книг. Библиотека у них была по тем временам фантастическая. Одни альбомы по искусству чего стоили. Мы пили чай с пирогами, а затем я забирала стопку альбомов и удалялась в кресло или в другую комнату, а мама с тетей Светой «перемывали кости» общим знакомым, обсуждали фильмы, делились какими-то женскими проблемами. Иногда к ним присоединялся Генрих Густавович, вещал, видимо, о своей боевой молодости.

А затем ходить в гости мы вдвоем перестали. Одна очень язвительная общая знакомая сказала, что мама берет меня на «покушать в гостях». Мама тогда обиделась настолько, что встречаться они стали на нейтральной территории. Тем не менее, я у тети Светы иногда бывала. Она помогала мне с шитьем. В юности я сама шила себе юбки и летние платья. А тетя Света шила себе как настоящая портниха, сама строила выкройки, да и швейная машинка у нее по тем временам была самая лучшая из возможных. В студенческие годы я просила у нее почитать книги, которых не было в библиотеке.

Кстати, тетя Света любила животных. У них долго жил кот, подобранный на улице. Он был избалованным огромным злобным существом. Драл нещадно тете Свете ноги, а однажды укусил меня за руку. Тем не менее, был любим хозяевами. После кота тетя Света подобрала во дворе маленькую собачку, похожую на йоркширского терьера. Долго развешивала объявления, хозяева не нашлись, и собачка поселилась в их доме.

В начале 80-х они снова поменяли квартиру. Переехали в центр города, в новый дом с нестандартной планировкой и огромным балконом-террасой – Генрих Густавович уже передвигался на коляске, а там можно было гулять. Дожил он почти до ста лет, умер в 97 или 98. Тетя Света ужасно горевала, это был ее единственный родной человек. Впрочем, это оказалось не совсем так, тетя Света тайком от  отца поддерживала отношения с родственниками своей мамы. Как она их нашла, остается загадкой. Две ее двоюродных (а может троюродных) сестры жили в Минске. У тети Светы были возможности ездить и в Крым, и в Кисловодск, и в Сочи, но она как-то белорусские санатории предпочитала всем другим,  и теперь я понимаю почему – это давало возможность навестить сестер. К племянницам она и уехала в начале 90-х, когда уже стало понятно, что наступают трудные времена, а границы еще не закрыли. Тетя Света писала мне и маме из Минска, потом переписка сошла на нет.

Надеюсь, что ее старость была безоблачной. Она писала, что племянницы и их дети относятся к ней хорошо, рядом родные люди, которые о ней заботятся, и у нее есть с кем общаться, что очень важно в преклонном возрасте.

Я благодарна тете Свете за уроки этикета и альбомы по искусству. Я благодарна ей за то, что она приглашала маму в кино и театр, давала ей читать книги, прививала хороший вкус в одежде. Общение в детстве с этим человеком, наряду с другими людьми, сделало меня такой, какая я есть.

Вы еще помните, что должны угадать, кто из этих четырех девушек – тетя Света?

Не пугайтесь, о двух других будет не так длинно. Спасибо, что дочитали. Я старалась.