воскресенье, 13 августа 2017 г.

Пространство и простор

- Вам никогда не хотелось посетить Живерни, чтобы увидеть, где творил Моне? Или посетить мастерскую Уинслоу Хомера на Праутс-Нек? Или посмотреть, где писали Шекспир и Виктор Гюго?
- Вы правы, - согласился старший инспектор, - мы с мадам Гамаш посетили много домов наших любимых художников, писателей и поэтов.
- Зачем?
Гамаш обдумал ответ.
- Затем, что эти места кажутся волшебными.
Л.Пенни

Мне эти места тоже кажутся волшебными. Здесь жил Пушкин. Но я это не могу представить. Я «не вижу» Пушкина, гуляющего по этим аллеям, или сидящего на скамье Онегина. Эти места не наполняются для меня людьми той эпохи. Для меня они существуют отдельно: то, что я вижу и то, что было. То, что было, появляется в моем воображении, когда я читаю книгу о Пушкине или его стихи. Вот тогда в моем воображении возникают увиденные пейзажи уже наполненные персонажами той эпохи.

Вот так сложно и пафосно. На самом деле, это просто надо увидеть, чтобы понять. Потому что - красота необыкновенная. Пушкинский заповедник занимает огромную площадь, и нигде в поле зрения не попадется современная застройка. Можно стоять на крыльце пушкинского дома в Михайловском и оглядывать долину Сороти - ощущение, что время замерло, застыло в 19 веке, а наши современники – просто тени. Люди, которых на самом деле много, о чем можно судить по машинам, оставленным у границ заповедной зоны, растворяются в этом огромном пространстве.

Первый раз побывала в Петровском, имении Ганнибалов. Знаете, что меня поразило? Петровское – это живая деревня. За пределами восстановленного имения, через неширокую улицу и дальше вниз по склону стоят жилые дома. Может быть, там живут потомки крепостных, видевших и Пушкина, и его предков. Когда входишь в ворота усадьбы, совершенно забываешь, что в буквально двухстах метрах люди смотрят телевизор, жужжит мотокоса, проехала машина (пропускают только машины местных жителей).

До каждого из имений: Петровского, Тригорского, Михайловского нужно идти пешком от 10 до 20 минут. И я в тот день находила 12 километров (судя по шагомеру).

В Михайловском мы совершенно случайно встретили бывшую коллегу мужа. Она уже лет двенадцать работает в заповеднике экскурсоводом. И нам совершенно случайно удалось попасть на миниэкскурсию для нас двоих. 

Ольга вывела нас сквозь домик за околицу, к огороду (сажают для антуража) от которого открывался вид на долину Сороти и мельницу. Прочитала нам стихотворение: «Представляете, Пушкину было всего двадцать лет, когда он это написал!». Нет, я не представляю. Как можно написать такое в двадцать лет, шутя, играючи, между поездками на коне к соседям в Тригорское и мытьем в баньке с приехавшими в гости друзьями-лицеистами? А перед этим мы шли по дороге к Михайловскому и муж у меня спросил: «Как ты думаешь, а не было ли так задумано свыше, что он погиб всего в тридцать семь лет?». Что я могу на это сказать…
Уже вечером, совсем на чуть-чуть мы заехали в Тригорское. На глаза попались два-три человека, был уже седьмой час. Мы были там одни. Одни в огромном пространстве.

Пространство может быть заполненным и пустым. Заполненным людьми, вещами, машинами, зданиями. Захламленным. Пространство может быть пустым - это простор.
Я стояла посреди Тригорского, и вокруг был простор – огромное голубое небо, дом у пруда, вдалеке погост, деревья, сад, дорога. И я одна посреди этого мира. Такое ощущение бывает, наверное, у человека, который выходит из тропического леса на берег океана: волны до горизонта, направо и налево полоса белого песка, за спиной качаются пальмы и - никого.
Хочу приехать на следующий год и сходить внутрь домов-усадеб, послушать экскурсовода. Но тут за день не управишься.


Комментариев нет:

Отправить комментарий