- Вам никогда не хотелось посетить
Живерни, чтобы увидеть, где творил Моне? Или посетить мастерскую Уинслоу Хомера
на Праутс-Нек? Или посмотреть, где писали Шекспир и Виктор Гюго?
- Вы правы, - согласился старший
инспектор, - мы с мадам Гамаш посетили много домов наших любимых художников,
писателей и поэтов.
- Зачем?
Гамаш обдумал ответ.
- Затем, что эти места кажутся
волшебными.
Л.Пенни
Мне эти места тоже кажутся волшебными.
Здесь жил Пушкин. Но я это не могу представить. Я «не вижу» Пушкина, гуляющего
по этим аллеям, или сидящего на скамье Онегина. Эти места не наполняются для
меня людьми той эпохи. Для меня они существуют отдельно: то, что я вижу и то,
что было. То, что было, появляется в моем воображении, когда я читаю книгу о
Пушкине или его стихи. Вот тогда в моем воображении возникают увиденные пейзажи
уже наполненные персонажами той эпохи.
Вот так сложно и пафосно. На самом деле,
это просто надо увидеть, чтобы понять. Потому что - красота необыкновенная. Пушкинский
заповедник занимает огромную площадь, и нигде в поле зрения не попадется
современная застройка. Можно стоять на крыльце пушкинского дома в Михайловском
и оглядывать долину Сороти - ощущение, что время замерло, застыло в 19 веке, а
наши современники – просто тени. Люди, которых на самом деле много, о чем можно
судить по машинам, оставленным у границ заповедной зоны, растворяются в этом
огромном пространстве.
Первый раз побывала в Петровском, имении
Ганнибалов. Знаете, что меня поразило? Петровское – это живая деревня. За
пределами восстановленного имения, через неширокую улицу и дальше вниз по
склону стоят жилые дома. Может быть, там живут потомки крепостных, видевших и
Пушкина, и его предков. Когда входишь в ворота усадьбы, совершенно забываешь,
что в буквально двухстах метрах люди смотрят телевизор, жужжит мотокоса,
проехала машина (пропускают только машины местных жителей).
До каждого из имений: Петровского,
Тригорского, Михайловского нужно идти пешком от 10 до 20 минут. И я в тот день
находила 12 километров (судя по шагомеру).
В Михайловском мы совершенно случайно
встретили бывшую коллегу мужа. Она уже лет двенадцать работает в заповеднике
экскурсоводом. И нам совершенно случайно удалось попасть на миниэкскурсию для
нас двоих.
Ольга вывела нас сквозь домик за околицу, к огороду (сажают для
антуража) от которого открывался вид на долину Сороти и мельницу. Прочитала нам
стихотворение: «Представляете, Пушкину было всего двадцать лет, когда он это
написал!». Нет, я не представляю. Как можно написать такое в двадцать лет,
шутя, играючи, между поездками на коне к соседям в Тригорское и мытьем в баньке
с приехавшими в гости друзьями-лицеистами? А перед этим мы шли по дороге к
Михайловскому и муж у меня спросил: «Как ты думаешь, а не было ли так задумано
свыше, что он погиб всего в тридцать семь лет?». Что я могу на это сказать…
Уже вечером, совсем на чуть-чуть мы
заехали в Тригорское. На глаза попались два-три человека, был уже седьмой час.
Мы были там одни. Одни в огромном пространстве.
Пространство может быть заполненным и
пустым. Заполненным людьми, вещами, машинами, зданиями. Захламленным.
Пространство может быть пустым - это простор.
Я стояла посреди Тригорского, и вокруг
был простор – огромное голубое небо, дом у пруда, вдалеке погост, деревья, сад,
дорога. И я одна посреди этого мира. Такое ощущение бывает, наверное, у
человека, который выходит из тропического леса на берег океана: волны до
горизонта, направо и налево полоса белого песка, за спиной качаются пальмы и -
никого.
Хочу приехать на следующий год и сходить
внутрь домов-усадеб, послушать экскурсовода. Но тут за день не управишься.
Комментариев нет:
Отправить комментарий