Что нам стоит дом построить - 2

Весна вступила в свои права, мы ездили в не совсем наше «поместье» - надо было сажать огород, косить траву, ухаживать за садом.

В доме было как после обыска в семье контрабандистов. Если помните, мы клали печь. Не совсем мы, конечно – печники. Весной, когда сошел снег, мы пришли в ужас. Перед домом была груда черных кирпичей, а внутри пахло как на пожарище. Все было в саже и глине, в потолке вокруг трубы – дыра. Работать мы могли только полдня: утром приезжали, вечером уезжали. Свекровь оставлять было нельзя, в наше отсутствие приходила золовка – покормить ее обедом. К восьми мы должны были быть дома.

Муж на улице разбирал кирпичи от старой печи, складывал те, которые еще пригодятся и вывозил строительный мусор. Я обрывала обои. Обои эти были поклеены лет пятнадцать или более назад. Точно помню, что моя мама была еще жива.

Не знаю, как принято в других местах, у нас обои клеили прямо на бревна. Новые клеили на старые. Со временем получался толстый, как картон, слой. Тогда, давно, мы оторвали все эти слои обоев и углубления между бревнами муж заделал глиной, а стены обили картоном – бывшими коробками от оргтехники. Собирали мы их долго, всю зиму. Тогда мы меняли технику дома, приобретали оргтехнику на работе, а мы забирали коробки, просили у знакомых. Со временем бумага истлела, обои закоптились и выцвели, но вопроса о косметическом ремонте даже не заходило. Мы махнули рукой: хозяин – барин, если ей хорошо, пусть живет. Менялись шторы, покрывала, вместо домотканых дорожек появился сначала наш старый ковер, потом на очередной юбилей был подарен новый.

Мы были грязные как поросята как черти. От глины волосы слипались коркой, в машине я не надевала шапку – не хотела испачкать. Глиняная пыль стояла столбом – грязь выносили ведрами. Потом щетками очищали бревна и обметали мокрым веником. Полы я мыла раз восемь и выбросила две веревочных швабры – сносились.

А затем встал вопрос: чем выравнивать стены. Бревна были разной толщины, кое-где пришлось подтесать, а ровные стены получились из ДСП. Да, не самый лучший вариант, но с гипсокартоном мы бы не справились. Кроме того, жить зимой мы там не будем, будем приезжать и понемногу протапливать дом. Думаю, что перепады температур и влажности все-таки не лучшая среда для гипсокартона. Плиты надо загрунтовать и поклеить обои, но в этом сезон времени нам не хватило.

Часть этого лета и осень мы так и прожили в интерьерах стружечных плит, щелястых полов и закопченого потолка. В мае мы ухаживали за садом и огородом, а в июне вообще было не до чего. Грядки покрылись веселой зеленью, я кое-как их пропалывала. В июне мы по ночам практически не спали, а на работе спать, знаете ли, не очень удобно, дома мы не могли заснуть даже днем – нервы не выдерживали.

Любопытные соседи в наше отсутствие заглядывали в окна,  поэтому шторы мы не снимали. Я потом их еле отстирала.

А потом были похороны. К тому времени мы приняли окончательное решение. Впрочем, мы обдумывали его еще раньше, потому что уже с конца марта стало понятно, что скоро дом останется сиротой. Как скоро - мы предположить не могли.

Дому требовалось самое главное – фундамент. Дом сполз с камней-валунов, на которых он стоял изначально. «В спину» его толкал двор-сарай, а на сарай «наваливался» склон. Холм сползал в болото, начинавшееся в километрах полутора-двух от деревни.

Болото было хоть и верховое, но местами, говорят, переходящее в топи. Свекровь рассказывала, как она ходила за клюквой с мешком. Наберет мешок – и домой. Дед ходил по утрам за грибами, до завтрака пробежится. Наберет корзину-заплечницу грибов – и домой. А корзина размером с небольшую стиральную машину. Помните иллюстрации к сказке «Маша и медведь»? Только там такая корзина называется короб, и она с крышкой.

Лет сорок назад болото стали разрабатывать – добывать торф. А потом кончилась советская власть, плановое хозяйство и колхозы. Торф добывать перестали. Вдалеке вместо веселой зелени чернела земля. Однажды жарким летом болото загорелось – низовой пожар – горел торф под землей. Дым стоял коромыслом, особенно тяжело было вечером и по утрам – влажность, дым стелился по земле. Торф выгорел, земля стала оседать, холм – сползать.

Деревня, как здесь принято, располагается с двух сторон от дороги. И теперь эта дорога сдерживает холм. Раньше полянка перед домом была ровной, а теперь от крыльца к дороге можно зимой скатится на санках. Дом с противоположной стороны провалился по окна, а когда-то стоял вровень с нашим. Свекровь долго не разрешала срубить старое дерево – оно загораживало от взглядов ненавистного брата покойного мужа, который как раз и жил через дорогу.

Вот, кстати, пример умирающего дома. Старики, дядя моего мужа и его жена, Петровна, учившая моего супруга в начальных классах, умерли. Еще раньше умерли их дети, сын и дочь, а внуки получились непутевыми. В наследство вступила невестка, правильнее говорить сноха. Она второпях продала дом риелторскому агентству, которое вселило туда, как мы позже узнали, уголовника. Прожил он одно лето, к концу которого за ним приехала милицейская машина и увезла «в даль светлую». Больше мы его не видели. У дома сначала рухнул двор, потом сени, а теперь с крыши снесло часть шифера. В дом льется вода. Значит недолго осталось. Я еще помню, как по утрам в кухонное окошко стучала Петровна и кричала моему старшему сыну: «Выходи, жук!» А потом они со свекровью шли в магазин или решали какие-то свои дела.

Похороны закончились, прошли девять дней. Надо было приступать к фундаменту.