Бабья доля -2

Все рухнуло в одночасье.

Муж решил почистить колодец, который во дворе и вроде бы свой, но как воду всем брать – так общий. Колодец глубокий – 6 колец, то есть шесть метров глубиной. Холодно очень, вода ледяная. Муж заболел и умер в больнице, то ли от пневмонии, то ли «от сердца». Вскрытие в районной больнице делать было некому, а жара стояла страшная - июль, покойник начал немного «портиться». И было Ей 42.

После этого все пошло наперекосяк. Свекр Ее на старости лет сошел с ума решил уйти жить к женщине, от которой прижил после войны сына. И это история о жадных людях и о том, как «бог шельму метит», но это другая история. В результате продал он Ей дом - дом, в который ее привел муж, где она родила двоих детей и прожила почти двадцать лет.  Разделил деньги поровну на четыре доли между детьми: старшим сыном, двумя дочерями и прижитым на стороне сыном. Что сделали с деньгами старшие дети, то мне не ведомо, а вот младшему они очень пригодились – он вложил их в покупку «Москвича».

Да вот беда, не ужился старик со старухой. Непросто на старости лет новую жизнь начинать, даже если у вас дети общие. Впрочем, свою роль тут сыграла и жена того сына, тетка до денег и добра жадная.

В общем, вернулся старик в проданный дом, к снохе на поклон, а она Его приняла, пожалела. Так и доживал он под Ее крылом, работал до конца. Было ему 82, когда пришел он в обед с сенокоса, лег на свою кровать и заснул навсегда.

А доченька его, Ее невестка, чуть не до середины 90-х ездила летом в гости, как в санаторий. Жила по два месяца, с внуками, изрядными хулиганами. Сядет, помню, на лавочку напротив кухни, сидит – внуков своих караулит. Или прутик возьмет, пойдет со своими «ребятками» в поля. Помощи от нее было – овощной салат на ужин вкусный делала. Она терпела. Не знаю, что у Нее в голове было: ущемлять собственных детей и внуков ради чужих, противных. Тетка жила в Нарве, в Эстонии. Привозила с собой всякие вкусности, которых в деревне не видывали. Прятала в чемодане конфеты и выдавала их по одной племянникам, а своим дочкам, когда никто не видит уж не знаю по сколько, но фантиков валялось много. У девчонок не всегда хватало ума прятать объедки. Однажды сынок Ее подглядел, откуда конфетки берутся и залез в чемодан. Лупила Она его при всех, показательно: «Не бери чужого», а ему было-то... Позже, уже при мне эта дама прятала туалетную бумагу, привозила свою. Первый рулон вешала для всех, когда он заканчивался, ходила уже со своим, каждый раз пряча его обратно в сумку. Остальные довольствовались газетами. Была, между прочим, заслуженной учительницей.

Портреты свекра и свекрови Она со стен сняла, когда невестка ездить перестала в связи с преклонностью лет и подросшими внуками, которые больше в деревню ездить не хотели. У них своя дача на берегу Финского залива была, причем была всегда, со времен исторического материализма, когда этих внуков еще на свете не было.

Дочь ее и сын в городе обосновались – сама вытолкала, не хотела для них крестьянской тяжелой доли. Но из «узды» не выпускала - каждый выходной к ней: корову обихаживать, сено косить, огород копать, дрова колоть. Работа в деревне не кончалась. Это была такая маленькая семейная ферма, с которой имели в основном овощи, но еще и молоко, творог, немного мяса.

А потом было всякое – перестройка и новая нищета, тяжелые операции, продажа коровы-кормилицы. Врач сказал: «Больше трех килограммов не поднимать!» Сын пришел, сказал: «Мама, корову продаем. Я в деревне месяц отжил, больше не могу, мне работать надо, у меня детей двое». Она выла на всю больницу, орала: «Не имеете права!». Прошлой весной лезла на огород, волоча за собой ведро, согнутая как баба-яга на картинках детских книжек: «Пустите, так хочется в земле покопаться».

Вчера мы с мужем навестили Ее, поздравили с праздником. Ей 88. Она как-то очень сдала за этот год, а за зиму особенно. Из своего дома, который достался ей с таким трудом, ехать не хочет, ни к нам, ни к дочери. Я посмотрела на нее на прощание – сердце сжалось! Каждый день может быть последним…

За тридцать с лишним лет мы ни разу не поругались, повздорили – да, бывало. Мы с ней, люди с разных «планет». В разные времена я по-разному к ней относилась. Я называю ее на Вы, и никогда – мамой.

Люблю ли я Ее, мою свекровь? Нет. Людей, которых я люблю, осталось меньше, чем пальцев на одной руке. ЛЮБЛЮ – я такими словами не разбрасываюсь. Я Ее ЖАЛЕЮ.